После четвертого класса меня на полуторамесячную смену отправили в детский санаторий «Ласточка». Как и большинство детей, росших до какого-то времени с любящей бабушкой, я, хоть убей, не понимала прелестей детско-коммунальной жизни. Поэтому и пионерлагерь, и санаторий люто ненавидела. И вот, под конец смены, не иначе как в качестве утешения, родители приехали за мной с небольшой картонной коробкой, из которой вылез пушистый кудлатый комок темно-коричневого цвета с небесно-голубыми глазами и требовательно заорал. Пока я с немым восторгом взирала на это чудо, оно запуталось в траве короткими лапками и горестно заголосило. Так в мою жизнь вошел кот, незатейливо названный Пушком. То, что он будет очень пушистым, было понятно сразу. Но масштабы бедствия мы оценили только со временем. Перед каждым выходом из дома приходилось тщательно проверять одежду, снимая с нее длиннющую шерсть. В детстве он был коричнево-шоколадного цвета, белыми оставались перчатки на передних лапах, носочки на задних, треугольник на носу и грудь с брюшком. Затем шерсть на голове, лапы, спина и хвост стали смоляно-черными, а вот бока с густым подшерстком и штанишки так и отливали шоколадом до конца жизни. Из крохотного котёнка он вырос в четырехкилограммового бегемотика.
У Пушка не было никакой родословной, родила его бесхозная дворово-типографская кошка обычной серой масти, а с кем она согрешила, история умалчивает. Родив, она без всяких угрызений совести бросила весь выводок. Сердобольные работники типографии разобрали брошенных котят по домам, так Пушок оказался в нашей семье. На тот момент он только-только раскрыл глаза, лакать еще не умел, зато прекрасно орал, выражая несогласие с миром по любому поводу.
читать дальше
Дома котёнок залез в блюдце с молоком передними лапами, ткнулся мордой, громко чихнул и заорал, не понимая, чего от него хотят. Первое время я выкармливала его из пипетки. Он довольно урчал, сучил лапками, а потом сыто засыпал. Спать я его брала к себе в кровать, и оказалось, что маленькие котята писаются во сне так же, как и маленькие дети. Поэтому пришлось обустраивать его на матрасике, который я конфисковала у кукол. После санатория меня отправили с папиной тётушкой на дачу в Токсово. Пушок отправился с нами. На улицу я его брала редко, так как у хозяйки дома жили две собаки, к тому же я боялась, что он убежит или потеряется. Лакать самостоятельно Пушок научился быстро, но еще долго залезал в блюдце лапами, а потом недовольно ими тряс. Это привычка осталась у него на всю жизнь и выражала крайнюю степень брезгливости. Так, например, уже взрослым он отреагировал на попытку бати накормить его варёными кальмарами.
По мере взросления кота мы каким-то образом поменялись с ним ролями. То есть кот начал опекать меня, а не наоборот. Он лучше меня знал, чем я должна была заниматься в данный момент, лучше меня знал – кого из гостей следовало впускать в дом, а кого гнать поганой метлой. И за всю кошачью жизнь ни разу не укусил меня и не оцарапал. Только случайно. Он делил со мной ужас домашних скандалов, отсиживаясь вместе со мной под письменным столом с прижатыми ушами, охотно спасал мой желудок от стряпни матери и заменил мне брата. Больше всего Пушок любил спать на моих конспектах. Именно тогда, когда я их читала. Попытки выдворить кота в другую комнату заканчивались поддверным концертом по заявкам слушателей, и, чтобы не успокаивать соседей и не оправдываться, что мол, никто живого кота в мясорубку не запихивает, приходилось впускать это чудовище обратно. Ещё он любил играть. И приносил мне в зубах многожды пойманную и загрызенную веревочку с ошметком фантика на конце. Иногда он играл в футбол, разлегшись на телевизоре и ловя свешенной лапой скачущий по экрану мяч. А однажды попробовал таким же образом поймать рыбок из аквариума и чуть не провалился в него сам.
У Пушка было два врага. Главным и самым опасным считался пылесос. Пылесосил обычно батя. Обычно по выходным. Перед этим мы отлавливали кота и запирали в ванной, потому что иначе он приходил в ужас, карабкался по шторам, делал огромные лужи в самых неожиданных местах, а после сутки отсиживался по углам. Когда злобный железный монстр выключался, кот выползал из ванной, обтираясь по стенкам, заползал под диван и, набравшись смелости, атаковал врага. Выглядело это примерно так: отчаянно труся, Пушок выскакивал из-под дивана, лупил лапой по шлангу и победоносно улепетывал прочь. Вторым врагом кота стали апельсины. Случилось это непреднамеренно. Я чистила первый в его жизни апельсин, а он решил, что этой круглой оранжевой фигней в руках я собираюсь с ним играть, радостно прискакал и сунул нос. И в этот момент апельсин плюнул ему в морду соком из кожуры. Больше Пушок апельсины не атаковал, а когда видел в наших руках предметы оранжево-желтого цвета, щурил глаза и сваливал под диван.
Линял Пушок круглый год. Несмотря на то, что я ежедневно его вычесывала гребнем, раз в неделю приходилось влажной рукой проходить по всем стульям, креслам и дивану. Из вычесанной и спряденной на катушечную нитку шерсти куклам вязались замечательные свитера и носки.
В возрасте около года батя погрузил кота в сумку и увез в ветклинику. Из неё домой вернулся уже не грозный хозяин прайда, а бесполый предмет интерьера. И этот предмет затаил на мужиков конкретную злобу. В число потенциальных жертв вошли мои одноклассники и друзья. Чужих мужиков в доме кот не выносил на дух и тут же начинал охотиться на их пятки. К сестре и подругам он относился снисходительно, разрешал себя гладить и трепать, но делать из себя воротник позволял только мне.
По поводу питания кота мы с родителями постоянно ругались. Они кормили его исключительно варёной рыбой, а на мои заявления о её вреде, советовали заткнуться и не умничать. Поэтому один-два раза в неделю квартира наполнялась тошнотворно воняющими вареными путассу или минтаем. А кот со временем начал страдать мочекаменной болезнью. Когда родители сваливали, оставив нас вдвоём, кот ел всё. Начиная с манной каши и заканчивая супом из пакетиков. А ещё он был готов продать душу за арбуз и ириски «Золотой ключик». В ирисках у него вязли зубы, он с трудом разевал пасть, чтобы вновь увязнуть в липкой массе всеми своими клыками. Если ириску ему не давали, он ее воровал. А однажды своровал из кастрюли куриную лапу и с рычанием сожрал под плитой. Произошло это ночью, и я чуть не получила от несшихся с кухни звуков разрыв сердца.
Иногда батя выносил кота погулять на улицу погрызть нужной травы. Пушок вжимался в землю, передвигался по-пластунски и отчаянно просился домой, не желая жрать витаминны. Еще бы. Я выращивала для него на окне овес. Но он умудрялся заодно обглодать традесканцию и хлорофитум. Однажды он попробовал диффенбахию, после чего мне пришлось мыть всю квартиру.
Как-то раз с прогулки Пушок пришёл в компании блох. Для борьбы с приживалами нужно было мыть кота исключительно вонючим кошачьим мылом. Для этого мероприятия были задействованы все шесть рук нашей семьи. Батя держал его за голову и передние лапы, мать – за задние, а я лихорадочно мылила несчастное животное и поливала из душа, потому что все это сопровождалось истошными воплями, рычанием, а когда кот вырвался на свободу, еще и беганием по стенам и потолку и полным разорением ванной. В конце концов, блох мы ему вывели, и бедолага надолго забыл об улице, а родители залечили разодранные руки.
Увы, однажды бате снова приспичило с ним погулять. Почти сразу после этого родители уехали в отпуск. А спустя еще пару дней, придя с работы домой, я поняла, что кот заболел. Он тенью бродил за мной по квартире, мяукал, заглядывая в глаза, а из пасти обильно капала слюна. Я была в полной растерянности, круглосуточных ветклиник тогда не было, как и Интернета. Решила поехать с ним к врачу поутру. Но до утра кот не дожил. Я сидела в коридоре рядом с мертвым братом и рыдала в голос. Потом вызвала такси и уехала на работу. А после нее обзванивала знакомых, пытаясь добыть лопату. Но нормальные городские жители эту штуковину дома не держат. В общем, нашла в столе какую-то кулинарную лопатку и собралась хоронить кота в старом яблоневом саду под окнами дома. И тут в дверь позвонили. Это были сестра и дядюшка. Сначала они помогли мне с похоронами, а потом увезли меня на выходные к себе на дачу. Еще полгода после этого мне постоянно слышалось мяуканье Пушка. Я вскакивала, чтобы открыть ему дверь в комнату, замирала на кухне в поисках его миски. Он прожил всего десять лет.